Нахлебник - Страница 12

ОЛЬГА. Правду вы говорите, Василий Семеныч?

КУЗОВКИН. Убей меня бог на самом этом месте.

ОЛЬГА. Продолжайте.

КУЗОВКИН. Вот он и... да-с. Ах, Ольга Петровна, смертельно оскорбил он вашу матушку и словами и... и прочим-с... Покойница словно полуумная на свою половину прибежала, а он крикнул людей да в отъезжее поле... Тут вот... тут... случилось... дело... (Голос его слабеет.) Не могу, Ольга Петровна, ей-богу не могу.

ОЛЬГА (не глядя на него). Говорите. (После небольшого молчания, с нетерпением.) Говорите.

КУЗОВКИН. Слушаю, Ольга Петровна. Должно полагать-с, что у вашей матушки, у покойницы, от такой обиды кровной на ту пору ум помешался... болезнь приключилась... Как теперь ее вижу... Вошла в образную, постояла перед иконами, подняла было руку для крестного знамения да вдруг отвернулась и вышла... даже засмеялась потихоньку... Осилил-таки и ее лукавый. Жутко мне стало, глядя на нее. За столом ничего не изволила кушать, все изволила молчать и на меня смотрела пристально... а вечером-с... По вечерам я, Ольга Петровна, один с ней сиживал - вот именно в этой комнате - знаете, эдак в карты иногда, от скуки, а иногда так, разговор небольшой... Ну-с, вот-с, в тот вечер... (Он начинает задыхаться.) Ваша матушка покойница, долго-долго помолчавши, эдак обратилась вдруг ко мне... А я, Ольга Петровна, на вашу матушку только что не молился, и любил же я ее, вашу матушку... вот она и говорит мне вдруг: "Василий Семеныч, ты, я знаю, меня любишь, а он вот меня презирает, он меня бросил, он меня оскорбил... Ну так и я же..." Знать, рассудок у ней от обиды помутился, Ольга Петровна, потерялась она вовсе... А я-то, а я... я ничего не понимаю-с, голова тоже эдак кругом... вот, даже вспомнить жутко, она вдруг мне в тот вечер... Матушка, Ольга Петровна, пощадите старика... Не могу... Скорей язык отсохнет! (Ольга молчит и отворачивается; Кузовкин глядит на нее и с живостью продолжает.) На другой же день, вообразите, Ольга Петровна, меня дома не было - помнится, я на заре в лес убежал, - на другой же день вдруг скачет доезжачий на двор... Что такое? Барин упал с лошади, убился насмерть, лежит без памяти... На другой же день, Ольга Петровна, на другой день!.. Ваша матушка тотчас карету - да к нему... А лежал он в степной деревушке, у священника, за сорок верст... Как ни спешила, сердечная, а в живых уже его не застала... Господи боже мой! Мы думали все, что она с ума сойдет... До самого вашего рождения все хворала - да и потом не справилась... Вы сами знаете... недолго пожила она на свете... (Он опускает голову.)

ОЛЬГА (после долгого молчания). Стало быть... я ваша дочь... Но какие доказательства?..

КУЗОВКИН (с живостью). Доказательства? Помилуйте, Ольга Петровна, какие доказательства? У меня нет никаких доказательств? Да как бы я смел? Да если б не вчерашнее несчастье, да я бы, кажется, на смертном одре не проговорился, скорей бы язык себе вырвал! И как это я не умер вчера! Помилуйте! Ни одна душа до вчерашнего дня, Ольга Петровна, помилуйте... Я сам, наедине будучи, об этом думать не смел. После смерти вашего... батюшки... я было хотел бежать куда глаза глядят... виноват - не хватило силы - бедности испугался, нужды кровной. Остался, виноват... Но при вашей матушке, при покойнице, я не только говорить или что, едва дышать мог, Ольга Петровна. Доказательства! В первые-то месяцы я вашей матушки и не видал вовсе - оне к себе в комнату заперлись и, кроме Прасковьи Ивановны, горничной, никого до своей особы не допускали... а потом... потом я ее точно видал, но, вот как перед господом говорю, в лицо ей глядеть боялся... Доказательства! Да помилуйте, Ольга Петровна, ведь я все-таки не злодей какой-нибудь и не дурак - свое место знаю. Да если б не вы сами мне приказали... не смущайтесь, Ольга Петровна, помилуйте... О чем вы беспокоиться изволите? Какие тут доказательства! Да вы не верьте мне, старому дураку... соврал - вот и все... Я ведь точно иногда не знаю сам, что говорю... Из ума выжил... Не верьте, Ольга Петровна, вот и все. Какие доказательства!

ОЛЬГА. Нет, Василий Семеныч, я с вами лукавить не стану... Вы не могли... выдумать такую... Клеветать на мертвых - нет, это слишком страшно... (отворачивается.) Нет, я вам верю...

КУЗОВКИН (слабым голосом). Вы мне верите...

ОЛЬГА. Да... (Взглянув на него и содрогаясь.) Но это ужасно, это ужасно!.. (Быстро отходит в сторону.)

КУЗОВКИН (протягивая ей вслед руки). Ольга Петровна, не беспокойтесь... Я вас понимаю... Вам, с вашим образованием... а я, если б опять-таки не для вас, я бы сказал, что я такое... но я себя знаю хорошо... Помилуйте, или вы думаете, что я не чувствую всего... Ведь я вас люблю, как родную... Ведь, наконец, вы все-таки... (Быстро поднимается.) Не бойтесь, не бойтесь, у меня это слово не сойдет с языка... Позабудьте весь наш разговор, а я уеду сегодня, сейчас... Ведь мне теперь уже нельзя здесь оставаться, никак нельзя... Что ж, я и там за вас (у него навертываются слезы)... и везде за вас и за вашего супруга... а я, конечно, сам виноват лишился, можно сказать, последнего счастия... (Плачет.)

ОЛЬГА (в невыразимом волнении). Да что же это такое? Ведь он все-таки мой отец... (Оборачивается и видя, что он плачет.) Он плачет... не плачьте же, полноте... (Она подходит к нему.)

КУЗОВКИН (протягивая ей руку). Прощайте, Ольга Петровна...

ОЛЬГА тоже нерешительно протягивает ему руку - хочет принудить себя броситься ему на шею, но тотчас же с содроганьем отворачивается и убегает в кабинет. КУЗОВКИН остается на том же месте.

КУЗОВКИН (хватаясь за сердце). Боже мой, господи боже мой, что со мною делается?

ГОЛОС ЕЛЕЦКОГО (за дверью). Ты заперлась, Оля!.. Оля!..

КУЗОВКИН (приходит в себя). Кто это?.. Он... Да... Что бишь?..

ГОЛОС ЕЛЕЦКОГО. К нам господин Тропачев приехал. Je vous l'annonce... Оля, отвечай же мне... Василий Семенович, тут вы, что ли?